Пророк Мам’Тота

[GuildEchelon 9,195]

— Ч… Что это?.. под моими ногами…

— Тихо! Дай сюда факел!

Съедаемое тенями пламя выхватило из мрака лицо бородатого человека, потом какой-то дренейки, еще кого-то… Разведывательный отряд с Серебряной заставы преодолел спиральный спуск вниз и погрузился в темноту. Хруст под ногами пах безысходностью, и Вирикута чувствовал это, но ведь людям, чтобы поверить, необходимо увидеть собственными глазами… И они увидели. Ночная эльфика, что стояла неподалеку, судорожно вздохнула, когда опущенный вниз факел очертил матовыми бликами груды старых пепельных костей – один огромный могильник. Кто-то охнул, кто-то попросил Свет сберечь их, но Вирикута промолчал. Молчала и эльфийка. «Уж она-то знает, что к чему. Видит, дрянь, в темноте! Как пить дать, видит!»

Недра Гундрака встретили их молчанием и зловещей тишиной, которую яснее всех понимал тролль Забра’джин, хорошо разбирающийся в бытности и истории драккари. Присев на корточки и осторожно коснувшись взрыхленных костей, он выпрямился, расправил плечи и, вновь ссутулившись, тихо сказал:

— Змеи. Будьте осторожны.

Наверное, его комментарии были бы совершенно ни к чему Альянсу, если бы не переводчик. Кстати говоря, та самая эльфийка. Он говорила нехотя, лишь по необходимости дублируя голос Забры. Вирикута заметил, что тон ее голоса куда привлекательнее, чем у тролля, однако глупая мысль была быстро выметена из сознания. Они уже успели оставить позади несколько трупов местных жителей, и сейчас никто не был уверен в том, что им удастся добраться до алтаря Гундрака, или хотя бы выйти на поверхность живыми – настолько путаными и многоярусными были арки и коридоры храма. С каждым шагом, с каждой костью (костью тролля, надо заметить. То, что все они были каннибалами, знал даже Вирикута), оставляемой позади, уверенность в успех предприятия таяла.

Миновав балконный выступ, за которым орк приметил водную гладь, опутанную странными испарениями, отряд вышел к крутому подъему, что огибал своды пещеры и уводил в очередной проход. Забра осмотрелся и предложил спрыгнуть с края обрыва и преодолеть путь вплавь, когда эльфийка вдруг, даже не переводя остальным, опровергла его, настояв на том, что следует пройти по вытесанному из камня выступу. Забра, судя по всему, уступать не желал. Выплевывая в лицо эльфийке ругательства на тролльском, он рычал и скалился. Наверное, они могли бы спорить вечно, если бы не один из людей, разгоняющих факелом темноту. Желтый маячок привлек тролля-великана, который, прижав уши, дико взвыл на незваных гостей. И если минуту назад вопрос с водой стоял ребром, то теперь он решился сам собой. Первым за борт сиганул немертвый жрец, хотя с чего бы это? Двум смертям не бывать, но, как бы там ни было, Вирикута частенько рвался хоть к одной, как одержимый. И когда все безо всякого перевода решили спасаться бегством, воин крови и чести рванулся на тролля, но успел лишь пуще раздраконить его – мерзкий жрец притянул Вирикуту в воду настолько неожиданно, что один из топоров остался у ног тролля-великана, а второй пошел на дно…

Когда они выбрались на берег, Вирикута поймал себя на мысли, что готов не просто обеспечить нежити вторую смерть. Желание стереть мудака с лица земли с головой накрыло воина, и он едва держался, чтобы не снесли тому черепушку. «А еще клобук нацепил, типа умный! Можно подумать, я бы тролля не завалил! Ссыкливая тварь!.. Мои топоры… Все из-за него!» Клокочущую ярость Вирикуты прервал Забра, свернувший за угол арки и на мгновение застывший там, а потом… Потом всё случилось слишком быстро. И хоть тролль-великан остался позади, метущийся над водой и никак не решающийся отправиться следом за промокшими насквозь спутниками, в круглом зале с балконной площадкой их уже ждали.

Забра хотел что-то сказать, но он взгляда, что пронзил его в тот момент, слова застряли в горле. Крупный драккари с синей кожей и белыми волосами оскалился в жуткой улыбке. Его кожаные доспехи, сшитые из плотных шкур зверей севера, едва слышно зашуршали, когда тролль повернулся к Забре, высокомерно приподняв голову. Желваки на его застывшем лице шевельнулись, и охотник Серебряной Длани не смел и шагу ступить. Именно тогда, в Гундраке, Вирикута понял всю силу вуду, духов и непонятных богов племени Зул’драка. Здесь, на каменной арене зала, их встретил Мураби, верховный пророк Мам’тота – полубога-мамонта, чей алтарь находился на юго-востоке от крепости Зол’маз. Поравнявшись с Заброй, Вирикута вгляделся в лицо Мураби и понял, что все те, кого они натиском загнали обратно в Гундрак, были адептами Мам’тот. «Сколько же их здесь?..»

Стушевавшись на долю секунды, Вирикута ощутил на себе взгляд Мураби, от которого душа сжалась в комок, и страх коснулся сердца, породив ярость на самого себя за единую тень трусости. Безоружный, мокрый, всклокоченный воин раскинул руки и, запрокинув голову, заревел так, что вены на шее вздулись, угрожая лопнуть, а зеленая кожа приобрела алый оттенок крови. Вой ярости, вой боя, вой крови… Мураби сказал что-то на драккарском и бросился в атаку, когда за спиной Вирикуты уже стояли все остальные. На бегу выставив причудливое оружие – лезвия, крепящиеся к запястьям и локтям, — пророк замахнулся ими на эльфийку, и началась битва…

Вирикута оглох, впав в исступление. От неожиданности и скорости разворачивания событий его никто не успел снабдить хотя бы дубинкой, поэтому воину приходилось уворачиваться от ударов и выпадов Мураби. Вирикута и не заметил, что их стало меньше, а крови под ногами больше, и когда тролль накинулся на него, воин перехватил удар с риском для собственных пальцев. Орк понимал, что должен обезвредить мерзавца, а после свернуть ему шею голыми руками, так как делали отцы и деды. Лезвия полоснули воздух, хрустнула кость, и рев Мураби треском молнии прокатился по залу. Кровь из рассеченной брови заливала глаза, Вирикута едва видел, что происходит, однако прекрасно чувствовал в собственных ладонях обмякшие пальцы Мураби… Крик боли верховного пророка перетек в вой мамонта, в которого тот обернулся, выпрямившись во весь рост и обрушившись на Вирикуту уже в образе призрака, бледные бивни которого были подкреплены проклятиями самобытной древности драккари…

 

Когда сознание вернулось к Вирикуте, он по-прежнему сжимал в ладони руку Мураби, держащую на себе зачарованное лезвие причудливого, окропленного кровью его товарищей, оружие. Пальцы уже успели остыть и начать костенеть, когда воин осознал, что обступившая его тьма теперь станет вечным спутником… Проклятие Мам’тота поразило Вирикуту, пророк Мураби взял плату за собственную смерть и уникальное оружие, навсегда ставшее продолжением рук славного воина – глаза храброго сына Орды, уроженца Дуротара и освободителя Огриммара.

Читать дальше